Николай Языков и Антон Дельвиг

Автор статьи: Жорес Трофимов

Очевидно, под впечатлением этого глубоко патриотичного стихотворения, в котором волжанин так красочно изобразил предков-славян, героически сражавшихся с Золотой Ордой за свободу и независимость своего Отечества, Дельвиг 22 декабря прочел на публичном заседании Общества любителей российской словесности свой сонет "Н.М.Языкову":

Младой певец, дорогою прекрасной

Тебе идти к парнасским высотам,

Тебе венок /поверь моим словам/

Плетет Амур с Каменой сладкогласной.

От ранних летя пламень не напрасный

Храню в душе благодаря богам,

Я им влеком к возвышенным певцам

С какою-то любсшию пристрастной.

Я Пушкина младенцем полюбил,

С ним разделял и грусть, и наслажденье,

И первый я его услышал пенье,

И за себя богов благословил.

Певца пиров я с музой подружил

И славой их горжусь в вознагражденье.

Редакция Общества в первом же номере своих трудов - "Соревнователе просвещения" за 1823 год - опубликовала этот сонет Дельвига, посвященный новому значительному дарованию.

Николай Языков узнал о появлении в печати посвященного ему сонета в кабинете профессора-словесника Дерптского университета В.М.Перевощикова. Уже сам факт напоминания Антоном Антоновичем, что именно он, Дельвиг, способствовал первому появлению стихов лицеиста Пушкина в прессе, подружил с музой Баратынского и предрекает ему, Языкову, прекрасную дорогу на Парнас, не мог не вызвать у молодого поэта чувства глубокого удовлетворения.

В письме же к брату Александру от 11 февраля 1823 года в Петербург Николай Языков постарался сдержать свои эмоции: "Поблагодари от меня Дельвига за сонет, ко мне адресованный; я видел его в "Соревнователе" у Перевощикова. Скажи почтеннейшему барону, что я постараюсь ответить тою же, хотя и не одинаковой, низшей пробы, монетою на его счет..."

Однако Антону Антоновичу была нужна "монета" иного толка, причем как можно раньше - для включения в первый выпуск альманаха "Северные цветы". С просьбой об участии в этом новом издании он обратился к Николаю Языкову, и тот живо откликнулся. В письме к брату Александру от 6 апреля 1824 года поэт сообщал: "Я уже отправил к Дельвигу небольшую пьесу с посвящением Елизавете Петровне Ивашевой /дочери генерала - сподвижника А.В.Суворова, невесте Петра Языкова. -Ж.Т./ ; она, ежели поспеет, будет, вероятно, напечатана в альманахе, а ежели он уже вышел в свет, то в каком-нибудь журнале".

Однако Антону Антоновичу не .удалось в том году издать "Северные цветы", и он уступит языковское творение в стихах "Ливония" Вильгельму Кюхельбекеру для публикации в его московском альманахе "Мнемозина". А в июне того года, направляясь на свадьбу брата в Симбирск, во время остановки в Петербурге Николай Языков встретился с Дельвигом, из уст которого узнал, что "Северные цветы" при участии Александра Пушкина /находившегося в ссылке/ выйдут в будущем январе. Сообщая об этом в Симбирск 13 июня , поэт с удовлетворением отметил и такой отрадный факт: "Вчера познакомился я с братом поэта Пушкина /Львом Сергеевичем. -Ж. Т./и Баратынским".

Дружеские отношения Николая Языкова с Дельвигом, ознаменовавшиеся еще и знакомством о братом Львом и Евгением Баратынским, восторженные рассказы Алексея Вульфа /сына хозяйки Тригорского П.А.Осипо-вой/ о своем товарище по Дерпт-скому университету Николае Языкове укрепили надежды Александра Пушкина на талант поэта-волжанина и желание встретиться с ним на псковской земле, где он отбывал новую ссылку.

20 сентября 1824 года Александр Сергеевич обращается к Алексею Вульфу с посланием, в котором просит приехать сюда зимой "да Языкова поэта" затащить к нему с собой. Этим же днем Пушкин датировал послание и к самому Языкову, включив в него примечательные строки: Наш Дельвиг все для нас оставит, И наша троица прославит Изгнанья темный уголок. Надзор обманем караульный, Восхвалим вольности дары... Увы, это товарищеское приглашение пролежит в Дерпте аж четыре месяца, до конца января 1825 года, пока Николай Языков не вернется из родного Симбирска. После продолжительного пропуска университетских занятий несколько месяцев ему пришлось трудиться с двойной нагрузкой до конца семестра. А вот Антон Дельвиг в апреле вырвался-таки из Петербурга в Михай-ловское и целую неделю провел с опальным другом-поэтом. Затем у Антона Антоновича начались треволнения и хлопоты, связанные с женитьбой на 19-летней Софье Михайловне Салтыковой, которую он давно любил.

Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года и последовавшая правительственная реакция резко осложнили жизнь всех свободомыслящих людей в России. С прекращением выхода "Полярной звезды" К.Ф.Рылеева и А.А.Бестужева-Марлинского прервалось и сотрудничество  Языкова в этом популярном альманахе. Не вышел в свет и другой, уже набранный альманах Рылеева и Бестужева-Марлинского -   и "Звездочка". Тогда языковское  стихотворение "Две картины" /"Прекрасно озеро Чудское..."/ взял Дельвиг и опубликовал в своих "Северных цветах" на 1826 год.

В начале лета 1826 года Прасковья Александровна Осипова, в преддверии приезда из Дерпта в сына Алексея Вульфа и его приятеля-поэта Николая Языкова, отправила послание Антону Антоновичу в Петербург с просьбой купить и выслать ей в Тригорское "два анкора столового вина и анкорок французской водки". 7 июня Дельвиг выполнил просьбу, но сам прибыть в Тригорское не смог и ограничился советом пить оное зелье после того, как оно "немного постоит в погребе".

В 1827 году Антон Антонович продолжил издание "Северных цветов", но уже в компании с молодым беллетристом, критиком и переводчиком Орестом Михайловичем Сомовым, который обычно теперь и обращался к Николаю Языкову с просьбами поделиться в пользу альманаха плодами своей Музы. Осенью того же года поэт выслал из Дерпта послание "К няне А.С.Пушкина" /"Свет Родионовна, забуду ли тебя..."/, которое Дельвиг включит в состав "Северных цветов" на 1828 год.

Для Николая Михайловича наступивший год во многих отношениях оказался тягостным. Судя же по слухам, доходившим до него из Петербурга от Алексея Вульфа, жена Дельвига, излишне экзальтированная особа, доставляла ему немало страданий. На душевном настроении Языкова не могли не сказываться нападки ретроградов-журналистов как на него, так и на Пушкина и Дельвига. В такой вот минорной обстановке в Дерпте родилось послание "Барону Дельвигу", ставшее ответом Языкова на сонет Антона Антоновича шестилетней давности.

В начале он нарисовал удручающую картину служения современных беспринципных борзописцев Аполлону:

В раздольи буйной толкотни
Кричат, бранятся непристойно
Жрецы поэзии святой.
Так точно праздничной порой
Кипит торговля площадная.

Затем, с учетом миролюбивого характера Дельвига, поэт вкладывает в его уста оптимистическую реплику: "Это сон, дар испытующего неба; он легким лётом пролетит!" И, доверяя другу, Языков и сам настраивается на оптимистичную ноту.

У этих гостеприимных хозяев возобновляются встречи Языкова с приехавшим в первопрестольную Александром Пушкиным. Вместе той весной они бывали у академика-историка М.П.Погодина, а 23 августа провожали в последний путь в Донской монастырь известного литератора Владимира Львовича Пушкина, дядю Александра Сергеевича. А в декабре вернувшийся из Болдина Александр Пушкин знакомит Н.Языкова, М.Погодина, П.Вяземского и Елагиных-Киреевских с новыми произведениями.

И конечно же, на этих встречах добрым словом вспоминали Антона Антоновича и его далеко не простую борьбу с придирками к содержанию "Литературной газеты" различных цензоров, вплоть до шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа. Друзья знали, что время от времени Дельвиг хворал, но никто не мог и думать, что обычная простуда стремительно перейдет в "гнилую горячку" и вечером 14 января 1831 года, всего лишь 32 лет от роду, Антон Антонович скончается...

Это известие достигло Москвы в воскресенье, 18 числа, и одним из первых об этой ужасной новости узнал Пушкин. Это была первая смерть, им оплаканная. Сильно потрясен был этой кончиной Павел Нащокин, у которого Александр Сергеевич провел день; Евгений Баратынский даже заболел от огорчения. Но с приступами тоски Пушкин боролся изо всех сил, ведь 1.8 февраля предстояло венчаться с Натальей Гончаровой...

Официальную же тризну по Антону Дельвигу Александр Сергеевич справлял 27 января в узком кругу - с Евгением Баратынским, Николаем Языковым /только что оправившимся от простуды/ и Петром Вяземским - во время обеда в "Яре". Дело обошлось без "сильного пьянства". Обсудили даже, как общими усилиями вместо "Литературной газеты", со смертью Дельвига прекратившей существование, наладить издание нового журнала. А пока, не откладывая в долгий ящик, решено было издать "Северные цветы" в пользу семьи Антона Антоновича.

Наиболее щедрыми вкладчиками в этот посмертный номер дельвигова альманаха оказались Пушкин и Языков, представившие О.Сомову соответственно семь и шесть произведений. Причем Николай Михайлович написал в воспоминание Антона Антоновича не одно, а даже два стихотворения -"Песня" и "А.А.Дельвигу" - и передал их в Петербург через князя П.Вяземского, который в письме к профессору П.А. Плетневу заметил, что Языков "расписался и прекрасно воспел Дельвига". А.Пушкин отдавал предпочтение первому из этих стихотворений -"Песне", начинавшейся строками:

Он был поэт: беспечными глазами Глядел на мир и мифу был чужой; Он сладостно беседовал с друзьями; Он красоту боготворил душой; Он воспевал счастливыми стихами Харит, вино, и дружбу, и покой. Рецензент столичной "Гирлянды", высоко оценивая стихотворение "А.А.Дельвигу", отмечал, что Языков в нем вспомнил "многие подробности, относящиеся к незабвенному поэту... Здесь изображен почти весь земной быт Дельвига, - писал он, - это стихотворение, ознаменованное не одним искусством дарования, но и чувством души, действительно лучшее из его произведений; оно одобряется и умом, и сердцем".

Но только самые близкие автору люди знали, что О.Сомову, по требованию политической цензуры, пришлось в публикации стихотворения изуродовать "первый куплет", и широкий читатель увидел его в таком виде: В соблазны мира Не увлекалась душа его; Ни в чем не видел он кумира Для вдохновленья своего, И независимая лира Чужда была страстям земным, Звуча наитием святым. Пришлось Н.Языкову в письмах к близким приводить подлинный текст, который ярче отражал гражданское лицо Дельвига: В соблазны мира Не увлекалась душа его; Шелом и царская порфира Пред ним сияли: он кумира Не замечал ни одного: Свободомыслящая лира Ничем не жертвовала им, Звуча наитием святым. И как прекрасны заключительные строки стихотворения, которые как нельзя лучше высвечивают благородную душу поэта-волжанина и объясняют основы его   верного   дружества   с А.А.Дельвигом:

Внемли же ныне, тень поэта, Певцу, чью лиру он любил, Кому щедроты бога света Он в добрый час предвозвестил. Я счастлив ими! Вдохновенья Уж стали жизнию моей! Прими сей глас благодаренья! О! пусть мои стихотворенья Из милой памяти людей Уйдут в несносный мракзабвенья. Все, все!.. Но лучшее, одно Да не погибнет: вот оно!

Вернуться на предыдущую страницу